4-2023 ТРАВЛЯ

В последнее время в аппарат Уполномоченного по правам человека в Республике Алтай участились обращения с жалобами на школьный буллинг (запугивание, издевательства, унижение, агрессивное преследование). Рассматривать это отвратительное явление нужно в самом широком смысле слова и точно понимать, что без ведома и участия взрослого никакой буллинг не происходит. Стартовый сигнал дает кто-то из взрослых: это может быть родитель, а может – учитель. Каким образом запускается механизм буллинга? Он начинается с обесценивания ребенка в глазах сверстников, причем публичного. Иной раз это может произойти дома, на кухне, когда ребенок внезапно понимает, что его одноклассник или же он сам не представляет собой ни малейшей ценности в семье. Но чаще спусковой крючок нажимает учитель, когда по неосторожности или недальновидности при всем классе невзначай в адрес ученика произносит что-нибудь в духе: ты что, тупой? Или, когда ребенок опаздывает, преподаватель может сделать, вроде бы, шутливое, но обидное замечание. Однако такая шуточка способна привести к трагичным переменам в жизни ребенка. Поэтому обращаюсь в очередной раз: «Уважаемые взрослые! Будьте очень внимательны, следите за тем, что вы говорите и как говорите, с какой интонацией».

 У нас была такая история, когда учительница русского языка изощренно, пользуясь цитатами из книги классика, унижала ребенка. При этом придраться к ней было невозможно. А маленький человек чувствовал себя раздавленным. Или пример: когда в средней школе одного из районных центров при молчаливом созерцании педагогов, одноклассники,  бравируя тем, что они дети высокопоставленных чиновников и сотрудников полиции унижали мальчишку из многодетной семьи.

Также, буллингу могут подвергаться и сами педагоги, как правило, со стороны родителей. Уверен, что родительские чаты в интернете, это совершенно неконструктивная и уж точно не позитивная форма общения. Можем ли мы взять под контроль родительские чаты? Нет, не можем. Это, в конце концов, вопрос внутренней культуры даже не отдельно взятого родителя, а общества в целом. Есть такие чаты, где участники заранее договариваются о правилах. И как только кто-то их нарушает, админ сразу предупреждает или вообще удаляет участника. Но родительские чаты превращаются в слив эмоций, и это просто явное зло. Должны ли педагоги участвовать в подобных чатах? Нет, не должны. Потому что у них другие приоритеты: быть спокойными, взвешенными, профессиональными.

 Педагог может выбрать для этих целей удобную для себя коммуникацию. Подчеркиваю: удобную для себя, а не для родителей. Довольно сомнительно, что учителю нужно ежедневное общение с каждым родителем. Это вряд ли. Если, конечно, речь не идет о тех образовательных учреждениях, где учатся глубоко больные дети, где в классе пять-шесть человек. Там я могу допустить, что классный руководитель постоянно на связи с каждым родителем. Потому что речь идет о жизни и здоровье ребенка с серьезным диагнозом. А в нормативной школе, если вдруг происходит что-то, выходящее за обычные рамки, учитель найдет возможность связаться с отцом или матерью.

Допустим, в классе появляется ученик, который нарушает правила поведения, пренебрегает ими. Его родители ничего с этим поделать не могут или не хотят. Ситуация может развиваться двояко: либо класс пытается «выдавить» такого ученика, либо он продолжает хулиганить. Как поступить с таким нарушителем всеобщего спокойствия?   

Здесь нужен четкий алгоритм, и его знают директора и должны знать учителя. Существует фактор педагогической запущенности: когда ребенок элементарно не воспитан, ему не привили правила поведения в обществе. Чаще всего это дети, требующие особых условий, имеющие отклонения по здоровью. В таких случаях детям нужна помощь, и не только педагогическая, но и медицинская. Психолого-педагогический консилиум, понаблюдав за поведением такого возмутителя спокойствия, может дать свое заключение родителю. Не родители должны первыми бить тревогу, а школа. А мы по традиции всегда отдаем инициативу в таких вопросах родителям, что совершенно напрасно. И не стоит ждать месяц, четверть, учебный год. Максимум неделю, если мы говорим про начальную школу, где учителю все быстро становится понятным. Диагноз должен ставить психолого-педагогический консилиум. Но сегодня такие службы не во всех школах работают достаточно хорошо. И, конечно, надо научиться правильно разговаривать с родителями: не угрозами, а сердечно, сопереживая и сочувствуя семье такого ребенка. Родитель

должен понять, что сотрудники школы ему не враги, а помощники. А если изначально родителя запугали, да еще в чате обозвали, что он тогда начинает делать? Конечно, правдами и неправдами защищать своего ребенка. Независимо от того, каков масштаб его хулиганства. И я в таких случаях – на стороне родителей. Правильно, что они защищают своих детей. Отец и мать – первые защитники. Алгоритм действий школы в отношении такого ребенка должен быть следующим: психолого-педагогический консилиум выносит свое заключение и принимает меры. Какие? Комиссия должна изыскать кадровые ресурсы, чтобы с их помощью купировать проблемы и откорректировать поведение этого ученика в течение адаптационного периода.

Если человек видит добросердечие и профессионализм, то он, как правило, идет на взаимодействие с комиссией. Однако бывает и так, что при всей к нему доброжелательности родитель на контакт не идет и тем самым нарушает права своего ребенка. Он отказывается от помощи своему сыну или дочери, от консультации, адаптивной программы, коррекционных занятий. Дескать, моему ребенку не нужен психолог, социальный педагог, дефектолог. Тогда школа вправе обратиться в Комиссию по делам несовершеннолетних, и та уже ставит семью на учет как нарушающую права ребенка. И если поведение таких родителей не меняется, то возможно применение мер согласно Гражданскому кодексу по статье № 5.35. Правда, это только в тех случаях, когда родители перестают водить детей в школу. И, к слову, это еще одна важная тема, потому что проблемных детей часто выдавливают на домашнее обучение. Семейная форма обучения закреплена законом об образовании. Она часто применяется родителями, имеющими особого ребёнка, который нуждается в постоянном медикаментозном сопровождении. Посещать школу ему проблематично. Например, есть дети, которые имеют психическое заболевания, но при этом у них абсолютно, на 100 %, сохранен интеллект. Это очень сложная история, потому что в такой ситуации только в спайке с медициной можно что-то изменить к лучшему. Только при постоянном медикаментозном лечении можно добиться ремиссии, когда ребенок способен обучаться в школе без агрессивных проявлений. Но в школе нет такой службы, которая могла бы следить за тем, принимает ли ребенок препараты, компенсирующие его психическое состояние. Некоторые родители рассказывают, что их ребенок, находясь в стационаре, получил рекомендации по приему лекарств, а в детском саду или школе нет возможности принимать таблетки согласно рекомендациям врача. И вместо трехкратного приема препаратов получается двукратное – утром и вечером, с увеличением разовой дозы.

Ребенок с психиатрическими заболеваниями сразу заметен, его обследуют с раннего детства. И родители, приводя такого ребенка в школу, уже все о нем знают. Но нередко мамы и папы таких ребят придерживаются «страусиной» политики, они убеждены в том, что «с нами такого не может произойти». Многие родители склонны все замалчивать, просят учителя сдержать ситуацию, не доводить до психолого-педагогического консилиума. Это прямая безответственность. Учитель всегда распознает ребенка с отклоняющимся от нормы поведением, тогда он может обратиться к своим коллегам, в ППК, с целью оказания ребёнку профессиональной помощи. Если учителя видят, что родитель препятствует оказанию образовательных услуг ребенку, то школа обязана обратиться в органы опеки.

 Буллинг, несомненно, страшный зверь, но победимый, если навалиться всем вместе.